Букв много.
Вечером выложу фото.
Нина Табакова
22-26 ноября 2007
Байкал-2, или
Восемь лет спустя
Севера, севера,
Обгоняет Казым Ангара,
«В мире нет беспокойней реки», -
Говорят рыбаки.
У тайги есть закон:
Ни к кому не ходить на поклон.
Только ей поклоняемся мы
От зимы до зимы
А.Киреев
Уже почти семь лет я в Москве – но каждый раз, когда самолет снижается над Си-бирью: почти неважно, над Читой ли, Новосибирском или Иркутском, мне кажется, что сердце взорвется от переполняющих меня эмоций. Здесь все – другое: и солнце светит не так, и ветер дует по-другому, и воздух совсем не тот, а уж люди-то как не похожи на мос-ковских… Нет, я далека от рассуждений на тему «все москвичи – сволочи», более того, по прошествии семи лет с уверенностью могу заявить, что это совсем не так, и все же: ну другое у сибиряков выражение лиц. И вот именно это, сибирское, с давних времен для меня родное.
Встретивший меня в Иркутске коллега, узнав, откуда я родом, почти мечтательно сказал: «Ну, Барнаул-то – это Европа»; впрочем, как показало расследование, сам он в Барнауле никогда не бывал. А дальнейшее расследование показало, что Иркутск как раз – практически город-побратим Барнаула: и по количеству населения, и по его национально-му составу (соотношение русских и малых народов тюркской группы). И по привычной совсем не московской погоде: ведь только в Сибири, если солнце не светит ярко, значит, непременно льет дождь как из ведра, а затянутого серой мутью неба не бывает практиче-ски никогда. И даже по определенной «безликости» города: прожив в Барнауле 20 лет, я до сих пор не знаю, куда именно повести гостей города в первую очередь, ярких символов в Барнауле практически нет, разве только гастроном «под шпилем» на Октябрьской площади, но чего там показывать-то? тоже мне архитектурный шедевр. Так же и в Иркутске – люди, прожившие в городе несколько лет, на вопрос «куда пойти?» отвечали: «ну, на центральную площадь, на набережную сходите». Сходила. Прониклась. Обнаружила в Иркутске три старых (200-300 лет) красивых каменных церкви и костел, а также несколько других явно католического вида зданий.
Фото 1, 2 – Крестовоздвиженская церковь, 1738 год.
Собор Богоявления запомнился необычными фресками – то ли сказочными, то ли совсем уж древнерусскими; костел – пожалуй, ничем особенным, кроме разве что раз-меров. Третья церковь – настоящим старорусским видом; даже странно: как она такая вдруг оказалась далеко за Уралом, ей бы в Приволжье стоять, в Великом Новгороде. Ста-рых деревянных церквей, как в Чите, в Иркутске нет: то ли ссыльные были побогаче, то ли строительство подешевле.
По-настоящему впечатлила река Ангара. Обь к концу ноября обычно уже замерза-ет, причем настолько, что ходить по льду считается не опасным, Ангара же льется и бур-лит, а замерзает, по словам местного населения, только тогда, когда морозы уже доходят до минус 50º. Набережная оформлена достаточно стандартно и мало чем отличается от всех прочих, а вот река… река действительно другая.
Свой вклад в незамерзание Ангары наверняка вносит и Иркутская ГЭС, которая зато снабжает город дешевым электричеством; впрочем, ночной Иркутск все равно мало освещен, да и световой рекламы на улицах практически нет (зато я насчитала не меньше десятка плазменных экранов, в других городах куда как менее популярных, да и не особо эффективных).
Иркутск живет во многом за счет алюминиевого завода; а тот в свою очередь – за счет дешевого электричества и воды. Увы, доходы от иркутского алюминия (как и элек-тричества) распределены между весьма небольшой социальной группой… впрочем, спе-циально данную тему я не изучала, в связи с чем предпочту далее не развивать.
Кроме Барнаула, у Иркутска есть настоящий город-побратим – японский Канадза-ва, история их братства изложена на специально установленном щите на трех языках: рус-ском, английском и японском. В Иркутске есть даже целая улица Канадзавы; остается на-деяться, что и в Канадзаве найдется улица Иркутская. На улице Канадзавы установлен странного вида монумент – подарок японцев городу.
Фото 3. Собор Богоявления
Фото 4. Костел – на фоне православной часовни и здания Иркутскэнерго
Фото 5. И безо всякого фона – все-таки хорош…
Фото 6. Почти великоновгородская церковь
Фото 7. Ангара
Фото 8. Город-побратим и улица Канадзавы
Фото 9. Памятник японскому яйцу.
Еще одним символом Иркутска для меня был и остается, разумеется, знаменитый на всю страну Иркутский ин.яз – Иркутский государственный лингвистический универси-тет.
Для Сибири в целом характерен высокий уровень развития образования и науки (что, возможно, связано с особенностями государственного финансирования и развития экономики регионов: когда больше некуда идти работать, выпускники вузов поневоле отправляются заниматься наукой). При этом почти каждый регион имеет свою специфику: так, в Новосибирске высочайший уровень развития физики, в Томске – естественных наук (биологии и химии), на Алтае – славистики (да, я заканчивала именно алтайский филфак, хоть и специализированный слегка в сторону иностранных языков; и горжусь, и до пенсии буду гордиться!  А специализация Иркутска – как раз медицина и ин.яз; каким образом в далеком сибирском городе при почти полном отсутствии практики сотрудникам ИГЛУ удалось сохранить такой уровень развития переводческого мастерства – одно из проявле-ний великой «загадки Сибири». Но ведь удалось!
Фото 10. ИГЛУ – символ…
Вот, пожалуй, и все, что хотелось сказать о чудном городе, растрогавшем меня ед-ва ли не до слез; все позднейшие комментарии жителей Улан-Удэ в духе «грязный и скуч-ный городишко» уже не имели никакого значения.
Я понимаю, да, конечно, что не все разделят мои восторги. Сибирь – именно моя родина, причем родина покинутая; о сознательности, добровольности и правильности сделанного мною выбора можно рассуждать долго, но здесь – не место и не время для это-го. Но ведь в любом уголке земли можно найти что-то замечательное? Мне бы хотелось, чтобы, прочитав мой рассказ, вы чуть-чуть больше полюбили Сибирь.
Из Иркутска я уезжала в ночь на 23 ноября по Кругобайкальской железной дороге – еще одном сибирском символе, пролегающем по южному берегу Байкала, со стороны Бурятии. На Кругобайкалку стоило бы потратить день, а не ночь, и возможно, когда-нибудь я это сделаю: она проложена так, что весь день пассажиры могут любоваться чуд-ным озером, я же его (озеро) бездарно проспала: ночь в самолете, полный рабочий день в Иркутске, да еще и с осмотром достопримечательностей, и предстоящий полный рабочий день в Улан-Удэ сделали свое черное дело, а еще одного свободного дня у меня ну никак не было. Мне попались чудные попутчики, благодаря их обществу я посмотрела в окно хотя бы на ночные Саяны, но по мере приближения к Байкалу сон наступал неодолимо… проснулась я в шесть утра уже в Улан-Удэ.
Если Иркутск встречал меня солнцем, свежевыпавшим снегом и замечательной температурой -2º, то Улан-Удэ изначально показался куда как неприветливее. Температу-ра ночью была порядка -20º, днем – около -10º, свирепствовал характерный для Бурятии сильный ветер, шел снег. Странно, но при постоянном снегопаде уровень лежащего на земле снега как-то почти не увеличивался… может, снег не столько падал, сколько под-нимался ветром? Нет, как будто бы с неба тоже чего-то сыпалось.
Первый день в Улан-Удэ был полностью рабочим, отвлечься удалось только вече-ром – в китайском ресторане, который мне долго хвалили все коллеги. На мой вкус, мон-гольская и бурятская еда все же вкуснее китайской, да и встречается она реже, а китай-ских ресторанов достаточно и в Москве. Ах да! еще в Иркутске меня угощали сырым (слабосоленым, но настолько слабо, что это почти не ощущалось) байкальским омулем с недоваренной картошкой (фирменный знак кафешки при кинотеатре «Баргузин», и кар-тошку они недоваривают тоже постоянно), и еще «теплым салатом из морепродуктов» - мимо него в Иркутске пройти просто невозможно: он предлагается буквально на каждом углу. В обществе ровесников и земляков очередной раз вспомнила славные сибирские тра-диции… но дабы не переводить преимущественно страноведческое повествование в со-всем уж лирическое, на этом я и остановлюсь.
Бурятским национальным блюдом принято считать позы (боозы) – подобие мантов, но намного вкуснее. Особым шиком считаются рубленые позы – те, мясо для которых именно порублено, а не прокручено на мясорубке. Научного объяснения этому кулинар-ному факту я не нашла.
Фото 11. Славное море – священный Байкал
Второй и третий дни были выходными, и их я посвятила местной специфике. На второй день водитель филиала, по имени Баир (лет на десять старше моего отца), повез меня на Байкал. Ближайшая к Улан-Удэ оконечность Байкала, поселок Гремячинск, рас-положен километров за 150. Ехать приходилось медленно: мешали буран, ветер и наледь, но мы и не торопились, слушали в пути национальную бурятскую музыку и дружно смея-лись над москвичами, которые не умеют щелкать кедровые орешки, постоянно прокусы-вая скорлупу и повреждая ядрышко, и жевать серу (жевачку из кедровой смолы), которая у них почему-то вечно прилипает к зубам. На дорогу в обе стороны ушло больше пяти ча-сов, но оно стоило того! Первое, что я сказала, увидев Байкал, было «Вот это да!»
Фото 12. Окрестные пейзажи
Фото 13. «Грибы» - наледь на пирсе
Фото 14. Скудная байкальская растительность
Потом была обратная дорога: по бурятской тайге с подъемами на перевалы и спус-ками с них, с метущей поземкой, заснеженными громадными соснами по узкой, с необо-значенной обочиной условной проезжей части, с едущими по ней лесовозами , которые мы непостижимым для меня образом все-таки умудрялись обгонять, и с покупкой кедро-вых орешков, и с обедом в придорожном кафе, и с воспоминаниями о той первой моей байкальской поездке, и еще со всякими-всякими другими…
Фото 15. Дорога Гремячинск - Улан-Удэ
Фото 16. Лесовоз
Фото 17. Мост через реку Хаим
Фото 18. Саяны
Самому городу Улан-Удэ в существенной мере свойственен гигантизм: именно там расположен «памятник Ленину в Улан-Удэ», ставший одним из претендентов на семь чудес России . «Дедушка Ленин говорил: «Хоть голова у меня и пустая, но зато я, когда революцию делал, все время на Запад смотрел», - так вот туда он и смотрит» - прокомментировал эту ситуацию Баир. Голова Ленина размером с четырехэтажный дом, действительно пустая и другими частями тела не дополнена.
Фото 19. Памятник Ленину.
Прочие памятники Улан-Удэ в чем-то совпадали с Лениным по стилю. «Пресвет-лый Гесер» (а был ли он замминистра в СССР?) оказался героем бурятского народного эпоса; памятник вместе с постаментов был не меньше 15 метров высотой; весьма достой-ных размеров и памятник матери-Бурятии у здания оперного театра.
Фото 20. Пресветлый Гесер
Фото 21. Мать-Бурятия
Воскресенье я посвятила походу в этнографический музей малых народов Забайкалья. Погода выдалась, можно сказать, на славу: единственный солнечный день за все время в Улан-Удэ, температура около минус пяти, и даже ветер донимал не слишком. В музее представлены типичные жилища различных народностей, проживающих в данном регионе; самым интересным мне показался эвенкийский стан. Приводить экскурс в детали эвенкийского быта не буду, обращу внимание лишь на то, что малоизвестно. Все вещи шамана (обычно самого зажиточного во всем стане) считаются заряженными негативной энергетикой, поэтому даже в музее представлены искусственно изготовленные макеты, а не настоящие предметы ритуальных культов. Ни в коем случае не дарите нико-му бубен шамана! (некоторые фанаты, узнав, что я с Алтая, запрашивали у меня нечто подобное в качестве сувенира). Понравилось и представленное в самом начале (на входе) «наивное искусство народов Севера»: оленный камень с изображениями трех оленей, мо-дели дольменов (захоронений) и просто каменные изваяния. Был представлен и лабиринт из плоских камней высотой не более 10-15 см, похожий на те, что я видела на Соловках; назначение таких лабиринтов неизвестно, но обнаруживают их в самых разных местах.
Фото 22. Наивное искусство народов севера.
Экскурсовод по имени Дима рассказал мне и о шаманизме, популярном у восточ-ных бурят, и ламаизме, распространенном у бурят западных. Ламаизм – основная ветвь буддизма. Вернувшись в Москву, я полушутя сказала коллегам: «Еще пара командировок – и приму ламаизм»; слышавшие смеялись и говорили: «Хорошо, что ты в Израиль не поехала», ну а я… до религиозного фанатизма, безусловно, не дошла, но само отношение ламаистов к жизни, к судьбе, к сложным ситуациям показалось мне очень правильным.
Фото 23. Чум шамана
В понедельник после работы съездила в пятое и последние из бурятских чудес света (Байкал; Саяны; Кругобайкальская железная дорога; памятник Ленину; Иволгинский дацан в городке Иволгинск под Улан-Удэ). Впервые попала внутрь дацана (Агинский был закрыт, когда я приехала туда); фотографировать мне не разрешили, но провели ин-тересную экскурсию. Пересказывать ее здесь не буду, ибо – слаб человек и невежествен… Читайте Рампу, ездите в Бурятию…
Из Иволгинского дацана привезла довольно много амулетов: ламаистский знак силы, который постоянно носят на шее, сборник молитв тибетских лам и несколько амулетов для охраны дома, семейного очага и светлых чувств. А еще, как когда-то из Туниса, привезла кадр с написанным на снегу моим именем на тибетском (в Тунисе, разу-меется, был песок и арабский язык).
Фото 24. Нина.
На что именно стоит обратить внимание – не знаю; ну да, необычная архитектура, ну да, львы и драконы. Они же были и в Агинском дацане. Все это – история буддизма, и его специфический символизм, а я его и знаю плохо, и проповедовать не готова. Ярко, празднично, торжественно. Очень впечатляюще.
Фото 25. Дацан.
Молитвы на молитвенных колесах написаны на трех языках: тибетском, старомон-гольском и санскрите.
Фото 26. Большое молитвенное колесо.
Посещение дацана дало мне спокойствие, которого не было долго. Нет, конечно же я не приму ламаизм (жид крещеный – что вор прощеный, уж простите на нелитератур-ность), но все же – как хорошо, что я туда попала! Удивительная все-таки страна: Буря-тия-Монголия-Тибет… И как это я умудрялась не замечать ее так долго? |
Не страшно потерять уменье удивлять - страшнее потерять уменье удивляться
|
Сообщества
